Красавцы

Кочевники – красивы. Если выбирать из рода людского народы, мужчин и женщин номадическая красота бросается в глаза!

Красота и великолепие готтентотов, бороро, берберов, казачек, калмычек, нагайбаков и мексиканских цыган.

Они высокие и изысканные, многие с тонкими чертами лица. Кочевники — прирождённые аристократы, они смотрят вверх в сторону звёзд, в простоту небес, которым они поклоняются. Во времена палеолита человеческий род был именно таким, пока не взял на себя «каинову печать», земледельческое занятие проклятого рода – пока не начал копаться в земле, перенимая на себя её чёрную, вязкую суть, сгибаясь, уменьшаясь и скрючиваясь.

В фильме Херцога «Пастухи Солнца» показаны современные кочевники юга Сахары. Они ростом под 2,15 в среднем. Водители одногорбых бактрианов все ростом с хорошую баскетбольную команду.

Такие парни когда-то владели русскими степями. По сию пору то тут, то там мы находим в заваленных золотом курганах двухсполовинометровые скелеты скифских воинов. Их шеи увешены сотнями фаланг средних человеческих пальцев руки – фаланги убитых врагов, опылённые золотым порошком.

Попробуй убить сотню врагов, попробуй хотя бы одного.

Что это были за люди? И что это было за время?

Вырождение

Антропологи объясняют высокий рост особенностями питания кочевников и собирателей. Например, африканские кочевники-бушмены в день потребляют в среднем 2140 калорий и 93 грамма протеина, что значительно выше рекомендуемой дневной дозы для людей их роста. После применения агрокультуры высота человеческого роста значительно сократилась.

Согласно антропологу Ричарду Ли, бушмены, живущие в пустыне Калахари, питались более 100 растениями (14 фруктов и орехов, 15 ягод, 18 видов съедобной смолы, 41 съедобных корнеплодов и луковиц, и 17 листовых, фасоль, дыни и другие продукты). В отличие от этого, современные фермеры полагаются в основном на 20 растений, из которых тремя – пшеницей, кукурузой, рисом – питаются большинство людей мира. Исторически сложилось так, что было всего один или два зерновых продукта для конкретной группы людей. Это убогое питание ведёт Человечество дорогой деградации.

Человечество мельчает, в первую очередь потому, что окончательно перестаёт кочевать, всё глубже вгрызаясь в сатанинскую землю, всё яростней закапываясь в «волчьи ямы» городов.

Нас окружают карлики, они гнутся к земле, копаются в земле, закапываются в неё, валятся на колени, живут в земле и в ней разлагаются.

Это ещё называется почвенничество, консерватизм. Граждане (от слова «огород», «огородиться», «заколотиться», «закрыться», «спрятаться») прячутся, бегут от свободы в муравейники городов, служат бешенной матке этих муравейников, холодной матрице, сковывающей этих с позволения сказать жителей единой цепью.

Половецкие пляски

Youtube наполнен великолепными роликами, изображающих арабов-бедуинов, персидских бахтиаров и пакистанских белуджей, гарцующих на лошадях и верблюдах с автоматами Калашникова наперевес. Они смотрятся с нашими АКМ великолепно. Красавцы!

Между тем в стране производителе Калашникова представить подобные ролики практически невозможно. Это парадокс! И всё потому что основная масса нашего населения оседлые люди, они ведут оседлое хозяйство и красота танца с огнестрельным оружием для них недоступна.

Хотя и у нас и не всё так плохо. Браконьеры Поморья и Приморья, казаки с далёких степных хуторов, якутские и эвенкийские оленеводы ещё могут сплясать «половецкую пляску» с винчестером наперевес. А ведь обладание огнестрельным оружием чётко отделяет аристократов от более низких сословий.

Крепостные крестьяне и домохозяйки

Недавно в Питере был лев-гумилёвский семинар, где аксакалы-академики всерьёз обсуждали вопрос: можно ли считать кочевничеством современные антропотоки?

Я утверждал, что нет, нельзя. Работяг из областей каждый день едущих в электричках в сторону Москвы и Питера можно сравнить с крестьянами уральских деревень, приписанных Петром Великим к демидовским заводам. Утром они выходят из своей деревни и идут в сторону завода, через промежуток времени они приходят на завод и начинают там вкалывать. Сейчас они из своей, условно говоря, деревни пробираются в офис и передвигают там бумаги. Но они остаются оседлыми жителями, потому что их пункты (деревня-офис) задают маршрут. Прибитые к земле пункты первичны, а маршруты вторичны. Они остаются крепостными крестьянами, подобно своим пращурам, жившим до отмены крепостного права. В своих офисах они привязаны к компьютерам, как рабы на галерах к вёслам! Некоторые сидят в конурах размером с собачью будку и лают по разрешению хозяина, получают от него свою кость, выволакиваются из будки и двигаются в сторону деревни (конуры в улье многоэтажного дома).

А один мой знакомый по фамилии Коровьев был не в состоянии даже дойти до работы. И не только до работы, а вобще куда бы то ни было! Не человек, а просто гвоздь в гробу мира сего!

Ещё хуже дело обстоит с домохозяйками, привязанными к одному месту, это рабство приводит к тому, что тётки начинают разговаривать с телевизорами.

Время цыган

Но даже в наших антропотоках ещё полыхает жизнь!

Согласно французскому философу Жилю Делёзу, жизнь кочевника – это интермеццо. Пункты путешествия сами принадлежат маршруту, сливаются с ним, маршрут первичен, пункты вторичны.

Небольшие музыкальные пьесы, исполняемые номадами между отдельными номерами концерта, я регулярно наблюдаю в подмосковной электричке.

Кочевники не любят суеты, они играют в полуденных вагонах, когда пассажиров практически нет. Они появляются, как цветастый мираж в холодной пустыне русского электрического отчуждения. О, да – это цыганки!

Неистребимые оптимистки эпохи заката кочевой жизни. Они, как заходящее фиолетовое солнце номадов, древнее солнце, помнящее своего праотца – первокочевника Авеля, предложившего Небесному Богу лучшую жертву из стада.

Жертва Авеля и кровь Авеля была зарёй кочевого мира, ведь наш Отец любит кочевников.

Цыганки в электричках репрезентуют номадический закат, потому что наша Мать-сыра-земля не любит кочевников, она ценит только оседлых, закрепощённых, спеленутых, приросших к ней детей, сонно ворочающихся в чёрной утробе.

В точке полуночи номадической эры цыганки смеются и шутят, просят сигаретку, вырывают у дураков волосы, выманивая у них конфеты, билеты и мятые ассигнации. Они грозят офис-менеджерам смертью родственников и желают рабочим и служащим счастливого пути!

Они освоили бездушное электрическое время, заставив его механизмы крутиться в противоположную сторону, они оседлали русских собак (не в смысле, что русские – собаки, а в смысле, что электрички называют «собаками»).

Они уже не так красивы, как их прапрапрабабки в золотой цыганский пушкинский век – всё же многолетняя жизнь и расовое смешение с оседлыми даёт о себе знать.

Но они непобедимы. Умирающая оседлая цивилизация не может забрать их с собой в холодную могилу. А если даже и заберёт, то они будут там играть и смеяться, как скрипач в аду, как цыган в аду, как еврей в аду, как казак в аду, как бродячий солдат в аду – бесчисленные энергичные номадические персонажи многомудрых русских сказок. И подземные черти выбросят их обратно – вон из смрадного обезьянника, как делают это менты, предпочитающие не связываться с цыганами, и тем паче с цыганками, которые по сию историческую пору могут навести сглаз, прочитать будущее, всё как есть рассказать.

А кто в наше крепостное время ещё может «всё как есть рассказать»?

Человеческое послезавтра

Цыганское интермеццо в электричке, как таблетка надежды в «Ящике Пандорры». Согласно греческой легенде грехи и страсти мира бежали из этого «сундука мертвеца» и заполонили мир (превратив его в «грешный мир») – но на дне ящика осталась Надежда. Не обязывающая ни к чему и не указывающая ни на что.

Надежда на возвращение отупевшего Человечества к кочевому аристократизму. Надежда на отца нашего Авеля, поднимающего к Солнцу свежепорезанного барана.

Но это уже будет иное человечество. С царской осанкой, поклоняющееся не могилам, но звёздам, вечно кочующее среди сполохов и костров Царствия Небесного.

Люди с благородными львиными сердцами приведут за собой и своё магическое месторазвитие, как это обещал пророк кочевников Николай Гумилёв:

И, быть может, немного осталось веков,

Как на мир наш, зеленый и старый,

Дико ринутся хищные стаи песков

Из пылающей юной Сахары.

Средиземное море засыпят они,

И Париж, и Москву, и Афины,

И мы будем в небесные верить огни,

На верблюдах своих бедуины.

Высокорослые и весёлые, вооружённые и свободные красавцы из солнечного завтра, блистательное будущее постапокалиптического человечества. Новые скифы. Вижу их грядущее и иду к нему.

Павел Зарифуллин
Координатор Движения по защите прав народов

АПН