1. Конструктивизм либеральный и патриотический
Этнологический конструктивизм – модная на Западе научная теория, созданная учеными левой ориентации – либералами и неомарксистами Э. Геллнером, Э. Хосбаумом, Б. Андерсоном. Наряду с другими левыми теориями, отрицающими значимость биологического сегмента сущности человека (например, гендерологией, которая утверждает, что человек не рождается мужчиной или женщиной, пол «конструируется» обществом через институты воспитания), конструктивизм так глубоко пустил корни в общественное сознание и ментальность Запада, что это отражается даже на употреблении терминов, касающихся этнической идентичности. Так, наших соотечественников зачастую шокирует, что алжирцев или арабов, имеющих гражданство Французской Республики, называют там французами. Однако именно такое определение национальной идентичности принято официальными институтами Франции, в частности INSEE – организацией, которая занимается статистическими исследованиями. Определение это восходит именно к конструктивистскому определению нации как сообщества, основанного на общих ценностях, задаваемых государственным «конституционным патриотизмом», а вовсе не на «единстве крови», как это чаще всего считается у нас, где не только рядовой обыватель, но и политик может сказать про себя: «я — русский лишь наполовину, у меня мама -украинка», не подозревая, что на Западе после такого заявления он получил бы несмываемое клеймо «примордиалиста» или даже расиста.
Начиная с 1990-х годов конструктивизм с упорством, хотя и без особого успеха насаждается в России рядом специалистов-этнологов и идеологами и публицистами разных политических лагерей. Первоначально это было прерогативой либералов-западников, которые видели в конструктивизме эффективный инструмент преобразования народов России и прежде всего русского народа в «цивилизованную» «демократическую» «российскую нацию» наподобие американской нации. С подобными идеями активно выступает Валерий Тишков, директор института этнологии и антропологии РАН, бывший в 1992 г. министром национальностей РФ. Его пребывание на этом посту ознаменовалось тем, что он предложил концепцию государственной национальной политики, фактически направленную на постепенное упразднение национально-территориальных субъектов федерации (национальных республик и округов) и переход к национально-культурной автономии. Этот проект получил негативную оценку как со стороны экспертов (С. Кара-Мурза, И. Тугаринов и Т. Айзатулин отмечали конфликтогенный потенциал этой концепции и высказывали мнение, что принятие ее приведет к противостоянию центра и республик и распаду России), так и со стороны ряда политиков (Р. Абдулатипов, Г. Старовойтова) и был отвергнут. Тишков также был сторонником исключения графы «национальность» из паспорта гражданина РФ. Все эти акции проистекали из политической позиции Тишкова и из его понимания нации и этноса, опирающегося на теорию конструктивизма. Согласно Тишкову нация – это миф, самообман членов определенного сообщества, которым внушили ложную и научно неопределимую «национальную идентичность», что приводит к конфликтам этого сообщества с другими такими же фиктивными «национальными сообществами». Но если нации не существуют объективно, а собираются, конструируются творчески активными элитами при помощи пропаганды определенного дискурса, то нации можно также разобрать, демонтировать или по крайней мере так ослабить этничность, чтоб она осталась в сфере быта и не превращалась в политический проект. Фактически Тишков предлагал и предлагает проект демонтажа этничности всех народов, живущих в Российской Федерации (русских, татар, башкир, чувашей, мордвы и т.д.), так как видит в многонациональности России опасную предпосылку ее распада в результате эскалации национал-сепаратизмов.
По Тишкову, существует российская гражданская нация — сообщество всех россиян как граждан одного государства, говорящих на одном государственном русском языке, и исповедующих общий гражданский патриотизм, основанный на долге перед государством, готовностью его защищать, развивать и т.д. Этого достаточно для совместной жизни на территории России. Итак, по Тишкову Россия должна стать нацией на манер американской, то есть в ней должны быть лишь русскоязычные россияне татарского, башкирского, чувашского, русского происхождения, народы России, в том числе и русский обречены в таком случае на исчезновение в результате ассимиляции в плавильном котле, порождающем «общероссиянина».
На первый взгляд кажется, что Тишкова больше всего волнует проблема нерусского национализма на Северном Кавказе и в Поволжье, но если вдуматься в его рассуждения, то становится ясно, что одна из главных задач его конструктивистского проекта – не только противодействие окраинному сепаратизму, но и приглушение русской идентичности, которая либералами связывается с «тоталитарной», «имперской» ментальностью русских, мешающей им выйти на «светлый путь прогресса и демократии» . Итак, гражданский национализм по Тишкову – это еще и гарант невозвратности эпохи империи в любом из ее воплощений – советском и царском и отказа от ориентации на особый незападный путь развития России. Гражданская российская нация для Тишкова — такая же либеральная «общечеловеческая» нация как американская или французская.
Однако в 2007 году на стороне конструктивизма неожиданно выступил и один из крупнейших идеологов патриотического лагеря в России Сергей Георгиевич Кара-Мурза. Неожиданным это было потому, что, как я уже отмечал, до этого конструктивизм был в России излюбленным «коньком» демократов и западников. Конструктивизм наряду с постмодернизмом, феминизмом, борьбой за права геев и лесбиянок, и призывами к легализации легких наркотиков, входил в «джентльменский набор» доморощенного либерала, который стремился ни в чем не уступать философам и политическим активистам «благословенного Запада». Наши либералы как раз и презирали патриотов за то, что те были «недостаточно продвинуты», отвергали такое «передовое западное учение», которое уже покоряет интеллектуалов Африки и Аравии. Понятно, что у патриотов в силу этого конструктивизм популярностью не пользовался. Наоборот, видя, что эту концепцию применяют для разрушения русского народа и других народов России, для смешения всех в одном общедемократическом общероссийском «народе», созданном по образцам западных гражданских наций, патриоты резко критиковали конструктивизм. С.Г. Кара-Мурза, который с самого начала своей политической деятельности показал умение парадоксально и нестандартно мыслить, высказал идею, что конструктивизму либеральному, разрушающему Россию, можно и нужно противопоставить конструктивизм патриотический, способствующий спасению России. Научные теории инструментальны, а инструмент можно использовать как во благо, так и во зло. Ничто не мешает патриотам использовать этнологический конструктивизм с противоположной целью – не разрушения наших народов, а их пересборки с тем, что они могли противостоять угрозе демонтажа, исходящей от Запада и наших западников, и лучше приладились бы друг к другу в едином культурном и политическом пространстве. Кара-Мурза провозглашает себя сторонником «гражданского российского национализма», чья цель – конструирование гражданской российской нации, но национализма не прозападного, а традиционного, продолжающего и развивающего «советский национализм», а именно – не стирающего этнические различия между русскими, татарами, чеченцами, кабардинцами, а собирающего народы России вокруг общего ядра – русского народа на основе идей солидарности, справедливости, патриотизма, отрицания западного, капиталистического пути развития. Задача интеллигенции современной России, по Кара-Мурзе – создать и внедрить в массовое сознание этот гражданский нелиберальный российский национализм.
В гражданском национализме Кара-Мурза видит альтернативу этнонационализмам, причем, не только этнонационализмам неславянских народов Поволжья и Кавказа, но и русскому этнонационализму, который в течение последних десяти лет стремительно набирает силу в крупных городах, в среде «рассерженной молодежи». Этнонационализм, утверждает Кара-Мурза, противопоставляет народы России, ведет к распаду нашей страны на ряд враждующих мелких национальных государств. Главную опасность этнонационализма Кара-Мурза видит в его опоре на биологизаторский примордиализм, «кровяной» критерий этничности. Он не оставляет возможности для представителей некогда единого советского народа договориться друг с другом, поскольку противопоставляет их по признаку крови, внушая, что этничность передается по наследству, не может быть изменена, и предопределяет те или иные модели поведения, в том числе конфликтогенные. Конструктивистский гражданский национализм по Кара-Мурзе напротив, способствует снятию конфликтогенности, предлагает сценарий объединения на основе принятия определенных устраивающих всех культурных ценностей, ментальности полиэтнической гражданской нации.

2. Постановка проблемы

Поиск новой парадигмы патриотического движения давно уже стал одной из наиболее актуальных задач. Российские патриоты, как левые, так и правые, в течение более чем двадцати лет, наблюдая деградацию и распад нашей великой Родины, повторяют одни те же уже навязшие в зубах схемы и лозунги. Основные направления в нашем патриотическом лагере сложились даже не в 1990-х, а еще в 1970-х годах, когда наметилось размежевание между «красными» и «белыми» патриотами, а также различные формы синтеза двух этих идеологий. С тех пор одни говорят с дрожью в голосе о духовном возрождении страны, другие – о благотворном сталинизме, беда лишь в том, что произнесение этих общих слов ни к чему не приводит, кроме сотрясения воздуха. В свете этого выступление Кара-Мурзы производит сильное впечатление. Предложена новая парадигма, которая плохо ли хорошо ли объясняет произошедшее с нами и главное содержит конкретные рекомендации по выходу из кризиса. Увы, не слышно только жарких споров в кругах консерваторов и патриотов. На выход программной книги Кара-Мурзы «Демонтаж народа» отозвалась лишь дружественная автору газета «Завтра» со сдержанными, но абстрактными похвалами , да коммунисты с ожидаемой критикой за отход Кара-Мурзы от «единственно верного учения Маркса».
Вместе с тем обсудить действительно есть что. Освоив огромный фактический и теоретический материал, Кара-Мурза в своей книге о демонтаже народа и в последующих выступлениях на эту тему так и не привел сколько-нибудь серьезного обоснования того, что конструктивизм адекватно описывает процессы, происходящие в незападных цивилизациях, и что он действительно может служить не только орудием разрушения, но и средством «сборки» России. Вопрос этот не праздный. В своих предшествующих книгах – «Советская цивилизация», «Истмат и проблема «Восток-Запад», «Маркс против русской революции» Кара-Мурза убедительно доказывал, что Россия и в царские, и в советские времена представляла собой иную по своей социальной анатомии цивилизацию по сравнению с либеральным капиталистическим Западом. В России всегда существовали модели поведения и системы ценностей традиционного общества, для которого характерны солидарность, а не конкурентность, социальный холизм, а не социальный индивидуализм. Либерализм, марксизм, экономикоцентризм и капитализм прекрасно ложатся на почву индивидуалистического западного общества, но не приживаются в России, лишь разрушая наши традиционные устои, но не создавая ничего жизнеспособного взамен. Но ведь конструктивизм – также западная теория, да еще и созданная левыми западными мыслителями, большинство из которых неомарксисты. Не кто иной, как сам Кара-Мурза, выступил как ниспровергатель марксизма с позиций русского патриотизма, что вызвало в свое время скандал среднего уровня и даже раскол среди его сторонников. Можем ли мы в случае конструктивизма доверять «передовой западной мысли» и критикуя Маркса с восторгом цитировать члена Компартии Великобритании Эрика Хосбаума, тем более, что речь идет не о физической или химической теории, а о концепции гуманитарной, очевидно, густо нашпигованной идеологией?
Короче говоря, мы в этой статье хотим обсудить вопрос: может ли конструктивизм, действительно, стать орудием для выведения России из кризиса, как утверждает С.Г. Кара-Мурза? . Вопрос, согласимся, важный. Для ответа на него нужно обратиться к самому конструктивизму и к его философской подоплеке.

3. Основные идеи и метафизическая подоплека конструктивизма

Этнологический конструктивизм провозглашает две наиболее фундаментальные идеи. Во-первых, этносы и нации он объявляет не реально и объективно существующими, а «воображаемыми сообществами» (Бенедикт Андерсон). Это не значит, что они — простые фантомы, просто в отличие от таких маленьких сообществ как семья или студенческая группа, где все знают друг друга лично, в таких больших сообществах как этнос и нация люди лишь в воображении могут представить себе все сообщество. Это представление о том, кто такие русские, французы и немцы разделяется всеми членами сообщества, они идентифицируют себя с этим представлением, они согласились считать, что русский, немец или француз ведет себя так, а не иначе и ведут себя так. На этой «договорной» самоидентификации и стоит национальное сообщество, которое, по конструктивистам, лишено внутренних субстанциональных объективных скреп. В любой момент люди могут перестать себя идентифицировать с этим национальным сообществом и оно распадется. Представления об этничности внушаются людям через институты культуры: школу, церковь, литературу, прессу, то есть они продуцируются интеллектуалами, которые таким образом могут «собрать нацию» как какую-либо машину из запчастей, а могут и разобрать.
Вторая фундаментальная идея конструктивизма состоит в том, что нации как культурно однородные сообщества, обязательно связывающие этничность с существованием соответствующего государства, возникли не так давно. Нации – порождения индустриализации с ее атомизацией средневековых традиционных общин, распространением всеобщего образования, развитием книгопечатания и прессы. Нации напрямую не связаны с существовавшими в доиндустриальную эпоху этносами, нации формируются случайно, одни и те же этнические группы могут входить в разные нации. Таким образом, никаких наций еще 500 лет не существовало даже в Западной Европе (поэтому выражения вроде «французская история раннего средневековья» представляют собой модернизацию прошлого, в средневековье французов еще не было), люди обладали тогда этничностью, но она не была главным критерием для объединения в социальные группы. Религиозность, сословная принадлежность и политическое подданство были гораздо важнее. Первые идеологи национализма – доктрины возникшей лишь в 17-18 веках якобы не возродили и преобразовали средневековые народы в нации, а создали нации при помощи идеологии национализма, имея при этом большую степень творческой свободы (то есть никакой предопределенности существования таких наций нет, можно было сконструировать и другие нации, например, вместо французской бургундскую).
Таковы основные положения конструктивизма. Общеизвестно, что любая частнонаучная теория имеет, как правило скрытое, не осознаваемое даже самими учеными, философское или метафизическое «ядро». Американский философ науки Томас Кун хорошо это показал на примере физики Ньютона (при том, что сам Ньютон резко отрицал философичность своей физики и заявлял, что гипотез не измышляет). Что уж говорить о гуманитарных науках, к которым принадлежит и этнология; мне, например, до сих пор представляются софистикой попытки обосновать четкую границу между этнологией и философией культуры. Каковы же философские основания этнологического конструктивизма?
Начнем с того, что он представляет собой одну из разновидностей философского номинализма. Еще в средние века между философами разгорелся спор о том, как существует общее («универсалии») – реально, то есть независимо от нашего сознания или номинально, то есть в сознаниях индивидов как понятия или слова. Сторонники первой точки зрения получили название «реалистов» (не в современном, а в средневековом смысле), а сторонники второй – номиналистов. Вопрос об универсалиях для средневековых мыслителей был очень важен. Они ведь были христианскими философами, а из реализма и номинализма проистекают диаметрально противоположные трактовки важнейших положений христианства. Так, согласно реализму сущность Бога, объединяющая три Лица в триединство, существует в действительности, а согласно номинализму – лишь в нашем воображении, что ведет к ереси тритеизма.
И дело тут не только в теологических тонкостях. Для традиционного мировоззрения вообще чужд субъективизм и индивидуализм. Человек традиционного общества более реальным считает общее и менее реальным – единичное, индивидуальное. Индивид для него – лишь часть общего: рода, корпорации ремесленников, общины земледельцев, народа, церкви. Через это общее индивид получает бытие – такова точка зрения всех традиционных цивилизаций, так как для них собственно бытие свойственно понимать как бытие Божественного Абсолюта, человек же здесь – лишь одно из «состояний бытия», как выражался Рене Генон, не самое высокое и безусловно, не самостоятельное. В христианской традиции это находит в выражение в утверждении, что Бог существует в силу того, что существование составляет Его сущность, человек же существует по благодати Божьей.
Для модернистского мировоззрения наоборот, реален индивид, а сообщества индивидов – государство, класс и в том числе нация создаются взаимовыгодными договоренностями, общественным договором. Они менее значимы, если хотите, менее реальны, чем отдельные индивиды, их интересы и «права» эфемерны, вторичны по отношению к правам каждого конкретного человека. Тут все наоборот: самоочевидным является бытие человека или индивида, а бытие Бога все больше начинает восприниматься как вторичное, порожденное творческим воображением человека. Такова логика развития модернистского общества – к безрелигиозности или, как минимум, практическому атеизму.
Естественно, что после того как Запад ступил на путь модерна, в его общественном сознании возобладал номинализм. Буржуазный Запад – единственная в мире цивилизация, которая породила философию субъективного идеализма, согласно которой реальный мир существует лишь в сознании человека, он не более чем «комплексы ощущений» (Юм), «мир явлений» (Кант), «мир представлений» (Шопенгауэр), «мир неистинного бытия» (Сартр). И эта философия, которая представителю любого традиционного общества – хоть античного, хоть исламского, хоть российского, представлялась бы и представляется диким абсурдом, на Западе господствует, считается нормальным и чуть ли не единственно верным видением мира. Наоборот, западные философы не устают упрекать российских или арабских своих коллег, в том что они так и не избавились от «реализма», называемого теперь номоводным словечком «холизм», в том, что они интересы общностей – класса, партии, государства ставят выше прав человека, «не понимая», что общности якобы – лишь фантомы, а люди – реальны.
Думаю, внимательный читатель уже без труда догадался, что этнологический конструктивизм – не что иное как теория, основывающаяся на философском номинализме, а этнологический примордиализм, напротив – на философском «реализме» (в средневековом смысле этого слова). Ведь конструктивизм утверждает, что этничность – то есть то общее («универсалия»), что объединяет членов этноса или нации, существует лишь в воображении индивидов, идентифицирующих себя с этим сообществом, иначе говоря, существует в сознании, номинально. Напротив, примордиализм считает, что универсалия этничности существует реально, независимо от сознания людей.
Мы пришли к крайне важному выводу: если, как уже отмечали, реализм характерен для мировоззрения людей традиционного общества, а номинализм – для людей общества буржуазного, модернистского, то, значит, люди традиционного общества склонны воспринимать народы примордиалистски. Народы для них существуют реально, как воплощения особых замыслов Божьих, которые, конечно, не могут зависеть от людей. Христианская традиция утверждает даже существование у каждого народа своего Ангела, субстанция которого – эйдейтична и именно она и обеспечивает объективное бытие народа.
Точно также люди модернистского общества склонны воспринимать народы конструктивистски (тем более, что народы мира модерна – нации, действительно, создаются «будителями», чего не станет теперь отрицать ни один примордиалист ). Заметим, что конструктивизм и возник не в России или на Востоке, а в Западной Европе и в США и не в античности и в средние века, а в 1960-е годы ХХ века, на которые пришлись левацкие молодежные революции, покончившие с последними оплотами патриархальности в странах Запада. И если конструктивизм и использовал как материал опыт нациестроительства в бывших колониях, то и тут он обращался к опыту вестернизации и модернизации разлагающихся традиционных обществ. Конструктивизм, вера в то, что нации и народы существуют лишь в воображении, а в реальности есть лишь сообщества индивидов и характерен для тех, кто считает нормой атомизированное общество.
Поэтому не стоит удивляться тому факту, что господствующая в западной науке теория конструктивизма либо неизвестна российским ученым, не говоря уже о широких кругах общественности, либо упорно отторгается ими, твердо держащимися примордиализма. Истинная причина этого в том, что мировоззрение современных россиян, несмотря на все модернизаторские атаки ХХ века, во многом остается традиционным, а значит, несущим в себе латентный философский «реализм» – восприятие общего как высшего бытия по отношению к индивидуальному, общего как основания индивидуального. Такое мировоззрение интуитивно чувствует модернизаторские, номиналистические предпосылки конструктивизма и отторгает ее. Для того, чтоб конструктивизм стал у нас массовой теорией, нужно перефоматировать сознание российского и прежде всего русского человека, внушить ему, что индивид — все, а общее, то есть государство, народ, партия, церковь – ничто, что они – лишь «воображаемые сообщества», которые распадутся, стоит только перестать в них верить. По сути дела для этого нужно сделать российского человека человеком западным, либералом до мозга костей.
Существует тесная мировоззренческая связь между либерализмом и конструктивизмом. Конструктивизм видит в нации всего лишь механическую сумму индивидов, каждый из которых воображает нацию в своем индивидуальном сознании. Перед нами взгляд на общество с точки зрения теории общественного договора, которая стала фундаментом либерализма как политической идеологии. Если немного продолжить идею общественного договора и осознать, что договоренность присутствует в сознании лишь выражается в материальных предметах – на бумаге Конституций, например — то мы получим вывод о том, что государство, равно как и гражданское общество, одной из форм которого является нация – воображаемое сообщество (тем более, что чаще всего либерализм под государством и имеет в виду национальное государство). Ясно при этом, что наилучшей формой политического бытия такого воображаемого сообщества, основанного на договоре, будут также договорные отношения, то есть либеральная демократия – договор между гражданским обществом и государством о взаимовыгодном сотрудничестве. И точно также в экономической сфере конструктивистская модель нации требует господства капитализма, который есть форма хозяйствования, основанная на договоре атомизизированных индивидов – буржуа и пролетариев, между которыми нет никакой другой связи, кроме взаимной выгоды.
Более того, из конструктивизма как разновидности философского номинализма прямо следует и релятивизм ценностей. В традиционном обществе базовые ценности мыслятся как неизменные, данные свыше и объективно существующие идеи. Представления людей о справедливости могут меняться, но сама справедливость одна и она коренится в сознании Бога. Поскольку Бог для традиционного человека не выдумка, а реально существующее разумное сверхсущество, то идея абсолютной справедливости, наличествующая в Его сознании, тоже вполне объективна и не зависима от человека. Скажем, для русского крестьянина-общинника частная собственность на землю есть нарушение справедливости, но не той справедливости, которая выражена в законе, принятом людьми, а значит, не свободном от страстей и предвзятости людей, его принимавших (в данном случае — дворян и помещиков), частная собственность на землю есть нарушение Божественной, неизменной и вечной справедливости. Поэтому это так глубоко и возмущало крестьян, что они были готовы с вилами идти на винтовки столыпинских карателей. В либеральном же обществе базовые ценности воспринимаются как результат договора. Либеральное мировоззрение плюралистично, здесь нет единомыслия и единодушия, гражданское общество – совокупность атомизированных индивидов, имеющих не только противоположные материальные интересы, но и противоположные мировоззрения и ценности. Отсюда и возникает необходимость найти компромисс, базовые ценности, на которых будет зиждиться гражданское национальное согласие. Ценности эти текучи, изменчивы, субъективны, их всегда можно подкорректировать, изменить (собственно, это и есть операция по разборке и сборке нации). Но отсюда следует, что никаких вечных, неизменных Божественных истин нет, и например, справедливость – лишь результат договора между людьми, сегодня нам выгодно считать частную собственность на землю несправедливой – мы так и считаем, завтра будет невыгодно – мы перестанем считать. Для традиционного общества это ситуация совершено абсурдная и неприемлемая.
Наконец, конструктивизм выдвигает на первый план идеал активного, деятельного индивида — создателя нового, ломающего традиции, каковым предстает нациестроитель. Но ведь это типаж человека модернистского общества – предпринимателя, автора-демиурга, революционера. Модернистское либеральное общество тем и отличается от традиционного, что оно ориентировано на новации, изобретения, изменения, отсюда свойственный для него экстенсивный научно-технический прогресс, рост материального и духовного производства. Тогда как традиционное общество, которое потому и получило такое название, культивирует совершенно иной тип человека – не творца, а подражателя, воспроизводящего каноны, в конечном счете восходящие к сакральным инстанциям. Само творчество человека понимается здесь именно как подражание, копирование совершенного оригинала, образца, данного от Бога. Даже древнее и средневековое ортодоксальное христианство, породившее концепцию творчества как создания принципиально нового, будучи идеологией традиционного общества, считает таковое творчество прерогативой Бога, человек же здесь творит, подражая Божественному канону. Как видим, конструктивизм в своем латентном философском ядре несет все ценности либерального модернистского мира – либерализм, капитализм, нравственный релятивизм, прогрессизм.

4. Конструктивистское нациестроительство и традиционное общество

Мы исходим из того, что традиционное общество с его взаимопомощью и патернализмом – общество нормальное, а модернистское общество с его индивидуализмом и конкурентностью – патологическое. Также мы считаем, что Россия всегда была обществом традиционного типа, что и после большевистской революции, вопреки модернистскому западному марксизму Россия сохраняла много социальных и ментальных особенностей традиционного общества (например, в города, на заводы и фабрики была перенесена модель жизнеустройства русской крестьянской общины). Наконец, мы убеждены, что разрушение традиционных норм в России будет означать гибель страны, никакого полноценного модернистского общества построить здесь нельзя, хотя бы в силу сложных геополитических и географически-климатических условий нашей Родины, не позволяющих нам такую «роскошь» как слабое либеральное государство и капиталистическая «война всех против всех».
Но в традиционном обществе не существовало никаких наций. Это развернуто и глубоко объяснили в свое время не кто иные как сами этнологи-конструктивисты. Эрнест Геллнер в «Нациях и национализме» прямо называет нации формой существования общества индустриального, которое требует культурно однородного сообщества, воспроизводящегося через систему государственного образования, каковым и является нация. Общество доиндустриальное, замечает Геллнер не знало ни наций, ни национальных государств . Там существовали империи – многонародные государственные образования, которые имели сложные по составу элиты, объединенные не этничностью, а общей идеей, как правило, религиозной, народы же представляли собой локальные образования, не оформленные политически и встроенные в сословную структуру империи, где каждый народ выполнял отведенную ему функцию (так, в Османской империи членом элиты мог стать и грек и славянин при условии принятия ислама и верности султану, сами же турки были крестьянами и солдатами, армяне – торговцами, евреи – банкирами и т.д.). Любопытно заметить, что это важное положение конструктивизма, которое, видимо и составляет его общезначимое рациональное зерно, Кара-Мурза, кажется, упустил из вида. В «Демонтаже народа» он смешивает и употребляет как синонимы понятия «народ» и «нация», так, он называет и Российскую империю и СССР «нациями, причем не простыми, а «гражданскими», при том, что понятие «гражданской нации» было разработано Гансом Коном для обозначения «хороших», образцово-либеральных, прогрессивных наций вроде американской, которым он противопоставлял «плохие» нетолерантные, тоталитарные нации вроде немецкой до образования ФРГ. В число «плохих» негражданских наций Кон включал и русскую. Очевидно, Кара-Мурза называет население Российской империи и СССР гражданскими нациями, имея в виду, что народы, жившие там не смешивались и сосуществовали друг с другом, но вряд ли это может быть уподоблено сосуществованию выходцев из различных народов и наций в Америке. В России сосуществовали именно народы как социальные цельности, а не индивиды, съехавшиеся со всего мира и вынужденные выстраивать отношения на принципах гражданского общества, т.е. гражданская нация. Кроме того, не следует преувеличивать культурный плюрализм американской как и любой «гражданской» нации. Потомки китайцев, переехавших в США все равно будут говорить по-английски и подражать поведению WASP, как это уже произошло с эмигрантами-итальянцами, утерявшими свою этническую идентичность во втором-третьем поколениях (лишь 10% американцев итальянского происхождения знают итальянский язык и говорят на нем дома, в основном это люди пожилого возраста). То же самое касается и гражданской французской нации, в которой старательно подавлялась чуждая нефранцузская идентичность (еще лет шестьдесят назад бретонцам запрещали обучаться в школах на родном языке). Да и сейчас араб или алжирец признается французом, только если он готов говорить на французском как на родном и признавать французскую историю как свою родную. Об условности разделения западных наций на гражданские и этнонации, которая отражает лишь пропагандистские тенденции, но не реальность национальной жизни, хорошо писал Олег Ненеский: ««нигде на Западе национальная идеология, пусть и в «гражданском» её виде, не противопоставлялась этничности основной массы населения. Наоборот, она на ней основывалась. Все западные нации однородны в культурно-языковом плане, а исключения из этого правила – не часть модели, а противоречия с ней» .
В Европе нации появились в 17-18 веках, что же касается России, то некие признаки политической нации в верхних слоях русского общества появляются в 19 веке, но даже в ХХ веке русские так и не стали политической нацией в западном смысле (то же касается и других народов России, которые под оболочкой модернизма в форме квазигосударственных «национальных автономий» оставались и остаются во многом традиционными народами). Называть их нациями, значит — описывать реальные феномены на языке, который для этого не подходит, это все равно что измерять вес в километрах.
Нации, действительно, конструируются, народы же воспроизводят себя при помощи механизмов традиций, то есть они не стремятся измениться, а напротив стремятся сохранить имеющиеся устои и транслировать их в каждое новое поколение. Ни общинная форма хозяйствования в СССР, ни Советы не были сконструированы большевиками. Основа советской цивилизации — советский русский народ – это не конструкт, а то же самое русское общинное крестьянство, только приспособившееся к городским условиям жизни. Русские крестьяне (не обязательно по роду занятий, но как культурные типажи) не были мягким материалом нациестроителей-большевиков, а напротив они сопротивлялись «пересборке» и потому сохранились. Это как раз признаки традиционного народа и лучшее опровержение того, что советский народ якобы был «собран» в советские годы, и значит, его можно и «разобрать».
Для того же, чтобы строить нации (что и происходило в эпоху формирования капитализма в Европе, выдвинувшей необходимое условие для нациеконструирования – идеал активной творческой индивидуальности), нужно сначала разрушить традиционные народы. Нация состоит из индивидов, фактически она их соединение по принципу гражданского общества, но чтоб соединиться, сначала нужно разъединиться. Механизм создания нации похож на механизм создания класса, описанный Марксом в главе о первоначальном накоплении из первого тома «Капитала», только в случае класса для создания пролетариата нужно было разрушить корпорации профессионального типа, общины крестьян и цехи ремесленников, а для создания нации нужно было разрушить на Западе общины этнического толка – традиционные народы. В. Кожинов однажды заметил, что в Европе в традиционную эпоху существовало около 200 народов, теперь вместо них существует 20 наций. Эти народы, добавим мы, либо были ассимилированы в ходе нациестроительства (как, например, гасконцы во Франции), либо, если речь идет о народе, которому суждено было стать ядром будущей нации (как пруссаки в Германии), разрушены и пересобраны по образцу гражданского общества.
Нациестроительство, как показала история Европы, губительно для традиционного общества. Россия до сих пор сохраняет множество черт традиционного общества. Несмотря на все усилия либералов начала и конца ХХ века Россия так до конца и не «модернизировалась». Пытаться здесь строить, конструировать нации из материалов наших народов – русского, татарского, башкирского, бурятского — значить приблизить гибель этих народов. Причем, наиболее опасно нациестроительство на основе конструктивизма. На Западе Нового времени нациестроители были хотя бы примордиалистами. Они верили, что возрождают древние народы (так, немецкие националисты видели в немецкой нации продолжение древнегерманской общины). То есть на Западе становясь атомизированными индивидами, люди не ощущали себя таковыми, они ощущали себя членами новой общности, которую считали продолжением старой. Нациестроительство на основе конструктивизма, к которому призывает Кара-Мурза, напротив, приведет к тому, что люди, которые пока что реально являются и считают себя частями общности (остаточных общинных структур советской цивилизации) начнут воспринимать себя как атомизированных автономных индивидов. Ведь конструктивизм провозглашает, что нации — воображаемые сообщества, они – лишь конструкты в умах отдельных индивидов. Исходя из этого и те, кто будет строить нацию, и те, кому отведена роль сырья для такого строительства, должны сначала осознать, что они всего лишь – группа индивидов, которые свободны вообразить любую идентичность. Причем, не совсем понятно, как представляет Кара-Мурза внедрение в сознание таким индивидам ценностей солидаризма и патернализма, ведь на то они и атомизированные индивиды, чтоб быть носителями индивидуалистической психологии. Произойдет процесс, который сам Кара-Мурза в «Манипуляции сознанием» назвал шизофренизацией: с одной стороны патриоты-конструктивисты будут внушать людям – будущим членам новой российско-советской нации, что коллективизм и взаимопомощь священны и что общее для всех важнее чем индивидуальное, а с другой стороны они будут им же и тут же объяснять, что общее это – не более чем порождение воображения и что на самом деле они – сумма индивидов.
Впрочем, из этой ситуации казалось бы есть выход. Кара-Мурза отмечает, что для народных масс характерны стихийные примордиалистские представления (и теперь мы понимаем причину этого, которая состоит в том, что народные массы во время модернизации гораздо дольше, чем верхи сохраняют традиционные ценности). Поэтому даже нациостроители-конструктивисты будут вынуждены говорить с ними на языке понятного им примордиализма . Это значит, что считая нации воображаемыми сообществами, простым людям, которые станут лишь сырьем для создания наций, нациостроители-интеллигенты будут внушать, что напротив, нации – продолжение бытия этносов и что они реально существуют как культурно-биологические организмы. Иначе говоря, построить нацию невозможно без манипуляции сознанием масс. Но она – принадлежность модернистского общества, где в условиях разрушения веры в авторитет происходит атомизация и иначе сплотить людей трудно. Нациестроители не могут обойтись без манипуляции сознанием именно потому, что строят они либеральное, модернистское общество на руинах традиционного и не играет роли, что они сами думают об этом и какие идеалы исповедуют.
Конструктивистские стереотипы опасны не только для народа, но и для интеллигенции. Если интеллигенция занимается нациестроительством, будучи убежденной, что нация эта существует лишь в воображении, то она фактически оказывается вне нации, которую она создает (так же как атеист-священник, проповедующий простонародью религию ради общественного блага фактически сам находится вне религиозного сообщества). Однако это не значит, что такая интеллигенция вообще вне этничности, как думают наивные конструктивисты. Система ценностей, лежащая в основе конструктивизма – это, как мы выяснили, рационализм, индивидуализм, прагматизм, манипуляция сознанием, очевидно, она тесно связана с этничностью особого рода – мировоззрением людей новоевропейского либерального буржуазного Запада. То есть эта интеллигенция является космополитической в том смысле, в каком употреблял этот термин евразиец Н.С. Трубецкой, который показал в «Европе и человечестве», что космополитизм — не что иное как общезападный или романогерманский шовинизм. Космополиты отождествляют себя не с человечеством вообще, а с модернизированным Западом, который они считают наиболее развитой, «прогрессивной» его частью, квинтэссенцией человечества. Конструктивизм таким образом – средство превратить интеллигенцию какого-либо народа в западническую, вырвать ее из пространства культуры, в котором находится породивший эту интеллигенцию народ. Как видим конструктивизм губительно действует и на нациестроителей и на «материал наций».

5. Выводы

В мире нет, пожалуй, ни одной нации, которая была бы создана с применением теории конструктивизма. Все современные нации – и западноевропейские, и восточноевропейские и тем более азиатские и африканские, как мы уже отмечали, были созданы националистическими интеллигенциями, представители которых были убежденными примордиалистами. И немецкие романтики, и чешские будители, и русские славянофилы вовсе не считали, что воплощают в жизнь национальный проект, существующий в их головах, они считали, что возрождают свой народ в его древней, первозданной чистоте, каким он был в незапамятные времена. И дело не только в том, что они не могли ничего знать о конструктивизме, так как он возник лишь во второй половине ХХ века. Строители азиатских и африканских наций знали о конструктивизме, но не взяли его на вооружение. Конструктивизм так и остался западной кабинетной теорией, использующей опыт, который наработан нациестроителями-примордиалистами. Зато конструктивизм показал себя эффективным средством разрушения народов, гашения этничности, результатом чего становится растворение атомизированных индивидов, некогда принадлежавших к одному народу, в космополитической, иначе говоря, западоподобной человеческой массе.
Исходя из этого можно заключить, что с большой долей вероятности и в Росси конструктивизм никакой гражданской солидаристской нации не создаст, а вот реально существующие народы разложить вполне может. Проще говоря, если активно продвигать в общественное сознание конструктивизм, проект Тишкова будет иметь большие шансы на успех, а проект Кара-Мурзы – нет. Инструмент, созданный для разрушения, вряд ли можно применить для созидания. Автомат Калашникова – очень эффективное средство убийства, но из этого не следует, что при помощи него можно воскрешать людей.

Рустем ВАХИТОВ,
специально для сайта традиционалистов Башкортостана «РБ-XXI век»
г. Уфа