Главная » Интервью, Конфликты

Нам надо перевести Евразийское наследие на современный политический язык

19 января 2010 Комментариев нет

tr-trЕвразийский Клуб Санкт-Петербурга взял интервью у Координатора Движения по защите прав народов Виталия Трофимова-Трофимова

Евразийский Клуб (ЕК) — Виталий, я знаю, что ваше нынешнее пребывание в Санкт-Петербурге связано с научной работой в области этноконфликтологии, теме, которая представляет безусловный интерес для всех евразийцев, да и для всего российского общества в целом. Поэтому в нашем интервью я хотел бы уделить этому особое внимание.
Как давно вы занимаетесь изучением этнических конфликтов? Какие научные наработки актуальны сейчас в этой области?

Виталий Трофимов – Трофимов (ВТ) — Добрый день, да, в этот раз я приехал в Санкт-Петербург с целью подготовить предложения по созданию в России системы раннего оповещения этноконфликтов, хотя я бываю в этом замечательном городе довольно часто. Я бы не сказал что это научная работа. Скорее пакет практических предложений и принципов, которые рано или поздно придется принять российскому руководству, если оно не хочет сжатия России до этнически однородной территории. Лучше, конечно, «рано», чем «поздно», до того как Россия столкнется с тем, что политтехнологи Запада называют деколонизацией.

Российский опыт не только урегулирования, но и формирования подобных конфликтов уникален и своеобразен. Например, этнополитическими конфликтами занимается Бергхофский центр в Европе. Они исповедуют принцип трансформации конфликта, а не его урегулирования, то есть не разрешения статуса объекта конфликта и его принадлежности, а изменение идентичности и коллективного подхода к проблемному объекту. У нас это работает не всегда, судя по тому насколько эффективны рекомендации этого центра применительно к ситуации на Кавказе.

Последнее время появляется много интересных работ, призванных рассмотреть отдельные аспекты этнополитических конфликтов. Например, М.Б. Хомякова (при финансовой поддержки молодых докторов наук Президента РФ), о противоположных источниках толерантности и групповых идентичностей, о госполитике в области идентичности. Другие темы для научного исследования, которые особо актуальны в России – структуралистские, этноэлитологические – сейчас только-только начали появляться, и к ним сейчас наблюдаю большой интерес.

ЕК — Каким образом этнические конфликты повлияли на распад СССР?

ВТ — Кстати, этнические конфликты не так сильно повлияли на развал Союза как социально-политические. Ни в коем случае, конечно, нельзя говорит, что они совсем не повлияли, но во многом они вторичны. В некоторых случаях они были реакцией на уже имеющийся социально-экономический и политико-догматический коллапс, в некоторых случаях влачились в хвосте имеющихся уже на тот момент проблем государственного развития.

Этническая идентичность – одна из базовых идентичностей в любом обществе. Когда другие идентичности – государственные, гражданские, религиозные, региональные, профессиональные – неустойчивы, тогда большинство обращается к этническим идентичностям. Это требование безопасности. Люди не могут не выражать себя через групповые идентичности, что бы ни говорили либеральные глобалисты. Вот когда надэтнические проекты схлопываются, тогда мы и видим всплески ксенофобии, погромы и прочие следствия деформированной этники в обществах, эту этноидентичность подрастерявших. Поэтому и этноконфликты не происходят сами по себе, этничность не является объектом конфликта. Объект конфликта всегда иной – статус группы, финансирование, автономия.

ЕК — Продолжают ли последствия этих конфликтов оказывать влияние на современную политическую ситуацию в СНГ?

ВТ — Конфликты эти, конечно же, продолжают существовать на постсоветском пространстве. Местами они даже имеют тенденцию к эскалации. В основном, это потому что практически ни одно государство из бывших союзных республик не сформулировало свой государственный проект, свою метаидею. Даже, казалось бы, ориентированные на Европу лидеры в Прибалтике в эту Европу так полностью и не вписались.

Отсюда, как я и говорил, базовая этническая идентичность: во всех республиках были вспышки крайней русофобии и попытки через нее себя выразить как этнос и нацию.

ЕК — Какие из этнических конфликтов на пространстве СНГ вы бы выделили как особо опасные и значимые для всего евразийского континента?

ВТ — Я бы разделил всю совокупность таких конфликтов на две группы: на те, что затрагивают архитектуру региональной и глобальной безопасности, и те, которые чреваты массовыми многочисленными и продолжительными по расстояниям миграциями.

К первым я бы отнес Нагорный Карабах, Приднестровье, лингвоцид на Украине, апартеид в Прибалтике, Абхазию, Крым. Конфликты в этих точках провоцируют вмешательство крупных держав, приводят к милитаризации регионов и неадекватному урегулированию в интересах тех или иных сторон. Ко вторым такие конфликты как Кашмир. Если там начнется очередная эскалация конфликта, миграционные потоки пойдут на север, страны Средней Азии коллапсируют, а последствия будет разгребать уже наше Оренбуржье. А это, оцените, более чем в 2500 километрах!

ЕК — Существует мнение, что процесс распада Российской Империи начавшийся с отделения первого внешнего полумесяца государств — Польша, Прибалтика, Финляндия, Бессарабия, продолжается и закончится распадом Российской Федерации, насколько вероятно такое развитие событий с точки зрения этноконфликтологии?

ВТ — Западная политологическая мысль разработала теорию колониализма. Колонии – это такие территории, которые захватывает метрополия, удерживает, экономически эксплуатирует, а потом дарит независимость. При этом весь международный процесс XX века у них идет под знаком деколонизации, т.е. отказа от колоний, отказа от балласта. Некоторые особо умные, настаивают, что и Россия – колониальная держава. В ней, дескать, есть порабощенные народы, которых хлебом не корми, дай свободы от Москвы.

На самом деле у континентальных империй нет колоний, есть только провинции, пользующиеся с момента присоединения такими же правами, как и всюду по империи. Эльзас и Лотарингию, длительное время спорные провинции между Германией и Францией, ни у кого язык не повернется назвать «колониями». У России такие «неколонии» повсюду. Социалисты это плохо понимали, поэтому еще велись какое-то время на деколонизацию, отпустили указанные вами территории. У современных же этноконфликтов в России совсем другие причины. Все видят, во что превратилось независимое Косово – штатное наркогосударство, характерное скорее не Европе, а Индокитаю или Южной Азии. Мало кто действительно хочет независимости, скорее претендуют на автономию, самостоятельную кадровую политику, дополнительную поддержку федерального бюджета. Во всяком случае, на Кавказе по большей части именно такое наполнение термина «право наций на самоопределение».

ЕК — Какова ваша оценка этнической политики проводимой в Советской Союзе и нынешней России? Что из опыта прошлого можно было бы взять на вооружение нашим государственным деятелям в области национальной политики?

ВТ — Мне больше импонирует т.н. «нацполитика» раннего советского периода. Были, конечно, и проколы, например, этносы объявлялись нациями (хотя предпосылок к тому никаких не было кроме идеологического «права наций на самоопределение»). Но вот с точки зрения имперской традиции политики в отношении этносов были весьма сильные ходы. Например, прописка позволяла добиться компактного неразмываемого проживания этнических меньшинств, но любой советский человек из «нацменов» мог получить кредит мобильности, если получал образование, специальность, участвовал в партийной и политической жизни страны, приносил пользу.

Вот еще интересный пример: советское руководство, до того как увлеклось конструктивизмом в этнополитике в 50-60-х, чутко реагировало на запросы меньшинств. На Кавказе, например, для большинства этнических групп были разработаны алфавиты на основе арабской графики. Потом в 1924 и 1936 в два приема их все перевели на кириллицу. Результат кириллизации кавказских языков – растекание и растаскивание этнической территории по всей протяженности России от Сибири до Кондопоги с соответствующими последствиями. Сейчас, конечно, надо смотреть. Не все эти методы при всей их изящности применимы сейчас, особенно в эпоху инновационной мобилизации, но, тем не менее, этот опыт нельзя предавать забвению.

ЕК — Какое значение имеет теория евразийства для профилактики и урегулирования этнических конфликтов? Возможно ли применение евразийской теории для разрешения конкретных этнических конфликтов?

ВТ — Теория евразийства до сих пор неоценена, хотя именно сейчас она имеет значительный потенциал для развития. В Европе ей отказывают в научности, ссылаясь на некоторый «мистицизм» и поэтический слог евразийцев.

Но давайте посмотрим. Либерально-евроатлантистская парадигма вырастила теорию либеральной толерантности. Любой подросток на улице скажет чего стоит эта толерантность применительно к нашей стране. Значит, надо возвращаться к нашим теориям, российским, и евразийской в том числе. Мы почему-то молчим о евразийской (нелиберальной) толерантности, хотя и такая есть. Более того, Леонтьев, Трубецкой и другие эту теорию разрабатывали. Они, правда, не говорили об этом прямо и конкретно, но ведь «союз Леса и Степи» — это прямое указание на фундамент такой толерантности. Они, кстати, и про геополитику ничего не говорили прямо, термин не упоминали, но ведь труды евразийцев пропитаны геополитикой!

Очень многое из того, что сейчас волнует европейские политологические школы, есть и у евразийцев. Они уже тогда об этом задумывались. Нам бы для начала правильно расшифровать евразийское наследие, перевести его на современный политологический язык. Это важная задача для евразийцев. Я думаю, мы найдем очень современные идеи когда оценим таким образом евразийские труды.

ЕК — Могли бы вы привести примеры из истории, возможно, не только нашей страны, благополучного разрешения этнических конфликтов, снятия напряженности в отношениях между этносами, членами одного государства?

ВТ — Если говорить о нашей стране, это, конечно, Тува и Башкирия. Но тут больше своевременное урегулирование на ранних этапах конфликта. В Татарстане конфликт с повестки дня не снят, есть очень сильные настроения среди молодежи. Чеченский этноконфликт решен неудачно, да и сейчас местная элита предпочитает использовать этноцентрический национализм против исламистов. По-моему, это все равно что тушить пламя бензином. Такая политика еще даст о себе знать ближайшие 20 лет.

На постсоветском пространстве удачно, на мой взгляд, разрешены этнотерриториальные конфликты в Каракалпакии, на Аландских островах, в Дакоте. Впрочем, в рамках концепции государства-нации подобные конфликты решать крайне трудно и положительных примеров не так уж и много.

ЕК — Не секрет, что зачастую эскалация этнической напряженности используется мировыми центрами для проведения в жизнь своих внешнеполитических планов, какова роль внешнего фактора в этнических конфликтах? Насколько опасным может оказаться разыгрывание «этнической» карты?

ВТ — Безусловно, любой этноконфликт всегда привлекает внимание мировых геополитических игроков. Состоялось бы Косово, если бы эта территория не представляла идеальную площадку для переброски НАТОвской бронетехники от Средиземного моря к Черному? Или стоял бы сейчас вопрос Западной Сахары, если бы там не было нефти, так необходимой и в Европе и за океаном? Очень даже неизвестно. Это все открытые вопросы.

Насчет того, насколько это может быть опасным. Большие державы страдают экономическим эгоизмом: они никогда не позволят только что признанным государствам продавать у себя свои товары. Даже какую-то мелочь вроде поправки Тобина ввести у себя практически для них нереально. А раз национальные рынки встали, такое политическое новообразование вынуждено: 1) поощрять теневой рынок (включая оружие, наркоту, торговлю людьми, пиратство); 2) поощрять миграцию, наемничество и другие формы выезда особо недовольной части населения; 3) предоставлять международному криминалу и террористам недобросовестные услуги. Сейчас таких стран-изгоев десятки, к середине века будет почти сотня.


ЕК — Не могли бы вкратце осветить для наших читателей позицию Движения по защите прав народов по отношению к этническим конфликтам?

ВТ — Движение по защите прав народов проповедует приоритет групповых прав над личными. Человеку жизненно необходимо испытывать групповую общность и выражаться, развиваться, реализовываться через нее как личность. Когда государство берет курс на размывание групповых идентичностей, в ней растет число самоубийств. Для движения сохранение, развитие, работа над осознанием прав группы (этнической, региональной, религиозной) фундаментально.

Выражаются эти права по-разному. Это дискуссионный вопрос. С правом на национально-культурную автономию все вроде понятно (хотя есть злостные нарушители прав народов на такую автономию – США, Франция). А вот имеет ли народ право на ирреденту? Или, вот вы знаете, что права человека не подразумевают права на неприкосновенность захоронений? С точки зрения прав народов вопрос захоронения предков не менее важен как право на землю! Кстати, право на землю, на общение на собственном языке. Это се неотчуждаемые права народов.

Когда возможность жить на своей земле по своим законам будет закреплена в международных документах, посвященных правам народов, мы сможем решить большую часть этноконфликтов. Я более чем уверен.

Спасибо.

ЕК — Спасибо Вам за интересное интервью!

Евразийский Клуб СПб

Leave your response!

Add your comment below, or trackback from your own site. You can also subscribe to these comments via RSS.

Be nice. Keep it clean. Stay on topic. No spam.

You can use these tags:
<a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

This is a Gravatar-enabled weblog. To get your own globally-recognized-avatar, please register at Gravatar.

Я не робот.