Образ «чужого» в контексте межэтнических коммуникаций
Сами понятия «доверие, дарение, благодарение» подразумевают наличие коммуникаций. Они могут быть сакральными или профанными, индивидуальными (напр. индивид – другой индивид); наконец – групповыми, в которых участвуют группы различного таксономического уровня. Добавим, что в традиционных культурах конкретные контакты нередко приобретают сакральную окраску. Целью сообщения является рассмотрение семантического поля образа «чужого» в контексте меж- и внутриэтнических коммуникаций. Для этого мы попытаемся ответить на вопрос: включает ли оно только представителей других этносов (т.н. инородцев), либо «чужим» могут быть члены «своего» народа. В работах, близких к нашей теме, понятие «чужой» в основном распространяется на представителей иного этноса (далее будет использоваться понятие «инородец»). Иначе говоря, «чужой» = «инородец». Следует оговориться, что в политической литературе, публицистике и разговорном лексиконе название «инородец» звучит негативно, воспринимается как оскорбительное. Мы используем определение что это – «…представитель иноэтнической группы, соотносимый с категорией «чужого», опасного, потустороннего» (Белова О.В. Инородец //Славянская мифология. М: Эллис Лак, 1995. С.213). Семантическое поле названного образа рассматривалось также в работах В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, С.В. Оболенской. Если рассмотреть пережиточные представления, бытовавшие в традиционных культурах славянских народов еще в 19 столетии, то можно выделить следующие отрицательные характеристики (семантики) инородца:
1. Иноязычие, которое воспринимается как немота. Например, русское «немец», распространяемое в прошлом вообще на иностранцев, буквально означает «немой». Иностранный язык может восприниматься как язык не-чистой силы или животных. Если добавить, что голос в народных представлениях является признаком освоенного человеческого пространства и вообще – мира живых, то его отсутствие подчеркивает потусторонность инородца.
2. Представители других этносов могут выступать в виде некоего мифического народа: великанов, людоедов, карликов. Им приписывалась исполинская сила. Например, в Болгарии мифических великанов и людоедов называли «джидове» или «джидовци», то есть название явно происходит от «жидовин». Встречаются также названия «латини» либо «елини», восходящие, соответственно, к латинянам и эллинам.
3. Инородцам могли приписываться необычные черты внешности или скрытые дефекты, подчеркивающие их чужеродность. В Польше говорили, что евреи имеют маленькие хвостики, а у лютеран – 6 пальцев на ногах. «Чудь» в представлениях русских – «белоглазая», «одноногая» и т.д.
4. Распространенным являлось представление, что у инородцев нет души. Поэтому они часто находятся в родстве с животными. В бранной (от «брань», «ругань» – С.Ч.) субкультуре разных народов мы встречаем, что журавли происходят от цыган (у украинцев), в удоде живет душа еврея (у поляков), «песья вера» (у русских).
5. Инородцы и нечистая сила тесно связаны друге другом, считаются причастными к колдовству и знахарству. Подобные представления восходят к первобытному мифологическому сознанию, когда представитель иного коллектива (даже не этноса, соплеменности, а – рода) воспринимался как выходец из мира мертвых и демонов. В этом смысле классическим примером инородца является невеста в свадебном ритуале. В игровой форме в современной свадьбе сохраняются мотивы борьбы и потенциальной опасности молодой женщины, входящей в дом (а ранее – в род) жениха. Невеста – инородец, но не в этническом, а в родовом, первобытном смысле. Потенциальная опасность инородца распространяется на все объекты, связанные с ним. Однако, семантическое (смысловое) поле данного образа включает и немало положительных характеристик. Это объясняется тем, что в прошлом между коллективами существовали не только отношения соперничества и вражды, но и – сотрудничества, происходил культурный обмен, складывались брачные связи.
Как примеры положительных семантик можно назвать следующие. У южных славян в семьях, где часто умирали дети, в восприемники к новорожденному приглашали инородца; хорошей приметой считалось встретить его на дороге (лучше в первый день нового года либо в первый день после Рождества или Крещения), а также увидеть во сне. Для сравнения, в аналогичных ситуациях монах является плохой приметой. Часто инородцы выступают в качестве силы, прекращающей конфликты, создающей государства, династии. Перечень примеров можно продолжить, но, обобщая сказанное, отметим, что оппозиции типа «мы – они», «наш, свой этнос – инородцы, чужие» сложны, противоречивы и отражают реальное многообразие этнокультурных контактов. Поэтому, на наш взгляд, такие явления как «дарение» (дар, подарок, дарообмен), «благодарение» (благодарность), «доверие» следует рассматривать в историческом развитии. И не всегда они могут сочетаться с привычными нам понятиями «бескорыстие», «открытость» и т.д.
Обращаясь вновь к образу «чужой», выскажу мнение, что оно не равнозначно понятию «инородец», но значительно шире. Сказанное хотелось бы выразить через формулу: чужой = инородец + «свой» чужак (чужой). Логично рассмотреть, что подразумевается под понятием «свой чужак», где термин «чужак» равнозначен прилагательному «чужой». На наш взгляд, семантическое поле данного понятия включает:
1. Инородцев, которые связаны с «нашей» культурой, интегрируются в нее. Механизмы интеграции могут быть разными: сословные, религиозные, военно-политические и т.д. Более того, осуществляться они могут как мирным, так – и насильственным путем (например распространение мировых религий). Как пример можно назвать группы казаков-мусульман (т.н. донских, юртовых татар) и казаков-калмыков в составе донского казачества. Эта категория «своих чужаков» включает представителей других этносов.
2. Представителей «нашего» этноса, оказавшиеся на переферии культуры. Во-первых, это группы, которые интегрируются в чужую культуру. Особенно остро воспринимается при этом переход к культуре враждебной. Во всех группах казачества людей, перешедших к неприятелям и принявшим ислам, называли «охреяне», «потурнаки» и обычно не щадили. Во-вторых, это группы, которые нарушают ценностные (аксиологические) установки данной культуры. Например, это – нарушители признанной обществом морали, разбойники, религиозные сектанты и т.д. В – третьих, в традиционных культурах, к ним относятся имеющие высокий общественный статус профессиональные группы: кузнецы, гончары, мель-ники, могильщики, повитухи и др. Это объясняется мифологизацией на-званных профессий, их связью с миром неосвоенного, потустороннего. Имеется немало этнографических примеров, когда кузнецам, строителям, гончарам приписывали колдовские навыки, связь с «нечистым». В-четвертых, на периферии своей культуры могут оказаться «слишком правильные», то есть наиболее последовательные приверженцы нравственных ценностей. Например, абсолютный трезвенник может встречать в обществе настороженность и неприятие такое же, как и горький пьяница. Более того, пророки и праведники подвергаются в изменившихся условиях жестоким гонениям со стороны вчерашних последователей. Мы рассмотрели некоторые аспекты этнических коммуникаций, учитывать которые целесообразно при обращении к понятиям «доверие», «дарение», «благодарение».
Черницын С.В.
Штайнеровские чтения (III – V). Ростов-на-Дону, 2005. С.46_49.
Leave your response!