В Брюсселе в Европарламенте состоялась II часть конференции “Этнорелигиозные риски модернизации”, организованной Центром Льва Гумилёва и Институтом Восток-Запад. Предлагаем Вашему вниманию выступление Координатора Движения по защите прав народов Евгения Бахревского.

В последние годы, в особенности в результате активной деятельности Ахмета Давутоглу на посту министра иностранных дел Турции, в мире снова заговорили об Османской империи.
Сам Давутоглу официально согласился с тем, что современные турки – это новые османы. Речь шла об активизации турецкой внешней политики на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке, в Африке – на землях, по историческим меркам ещё недавно бывших частями великой Османской империи. Что же означает или может означать «османизм» Турции для неё самой и для её соседей?
Всё новое – хорошо забытое старое. Турция, естественно, не собирается возрождаться в виде «больного человека Европы» 19-го века. Она ориентируется на ту самую Османскую империю, которая возникла практически из ничего, мелкого пограничного надела, и за несколько десятилетий раскинулась на трёх континентах и стала важнейшей силой в мире.

В чём же была сила османцев?

Один русский очевидец нравов Османской империи как-то спросил знакомого османского чиновника о том, почему турки бреют головы, но на макушке обязательно оставляют длинный чуб. Турок ответил, что ни один османский чиновник, будь то военный или управленец, ежедневно не может быть уверен, что не лишится головы по приказу падишаха. А ни один османец не хотел бы, чтобы его отрубленную голову палач нёс за нос или за губу, для этого и оставляют знаменитый чуб.
Этот шутливый ответ турка русский автор приводит как иллюстрацию кровожадности и фатализма османцев. Но правда османской жизни была для европейского ума удивительной. Османские чиновники, обвинённые во взяточничестве или казнокрадстве, немедленно шли на казнь. При Сулеймане I ко двору ежедневно доставлялось 40-50 голов казнённых за подобные преступления. Отец Сулеймана, султан Селим I Грозный, был ещё более жёстким правителем. При нём голов летело намного больше, везири и паши иногда не задерживались на своей должности и несколько месяцев. При этом число желающих занять столь опасные посты не уменьшалось. Эти люди были самоубийцами? Или считали, что их проворовавшийся или неумело командовавший войсками предшественник получил по заслугам, а уж они-то не сплохуют? При этом государственный строй показывал свою эффективность. Селим Грозный за время не столь долгого правления (меньше 8 лет), расширил пределы Империи в два с лишним раза. Османская казна была полна, армия могуча, бурно развивалась османская культура. При этом султан называл себя не как-нибудь, а «служителем бедняков».
Основной идеей Османской державы был ислам суннитского толка, понимаемый распространявшими его османцами как религия Справедливости. Государство должно было быть равно справедливым по отношению ко всем без исключения, невзирая на их богатство и положение в обществе. О знатности в Османской империи речь не шла вообще. Благодаря исключительно личным качествам любой простолюдин, даже иноверец и иностранец, принявший мусульманство, мог занять самое высокое положение в обществе. В Европе такое было просто невозможно, поэтому Османская империя притягивала многих энергичных европейцев.
Серб, вернувшийся из турецкого плена говорил, что «…великое правосудие существует среди поганых. Они соблюдают правосудие между собой, а так же ко всем своим подданным… ибо султан хочет, чтоб бедные жили спокойно… над ними владычествуют по справедливости, не причиняя им вреда».
Султан Сулейман требовал от своих пашей «обращаться с нашими подданными так, чтобы крестьяне соседних княжений завидовали их судьбе». Слухи о могуществе и справедливости турок распространилась по всей Европе. Турецкое продвижение, как на Восток, так и на Запад, часто сопровождалось народными выступлениями в их поддержку. Даже крестьяне Германии ждали прихода турок. Лютер писал: «Слышал я, что есть в немецких землях люди, желающие прихода и владычества турок, люди, которые хотят лучше быть под турками, чем под императором и князьями».
При переходе какой-либо новой страны под власть рода Османов, местные крепостные крестьяне освобождались, наделялись землёй, значительно снижались налоги. На Балканах до османского завоевания крестьяне отдавали господам до 60% своего дохода. При османской власти мусульмане отдавали 10% урожая, а христиане и иудеи – примерно 25%.
Османский строй никоим образом не посягал на национальную и религиозную самость подвластных народов. Да, для пропуска в военно-административную элиту империи требовалось принять мусульманство. Но если христианин не хотел быть военным, никаких препятствий для христианского или иудейского вероисповедания не было. Православные народы Балкан всегда предпочитали власть мусульман, а не католиков, так как при последних «схизматиков» неизбежно начинали притеснять. Иудаизм в Османской империи переживал расцвет.
Таким образом, основными принципами, на которых основывались успехи Османской империи, были социальная справедливость и этно-религиозная толерантность. Звучит, вероятно, дико, для тех, кто знает об Османской империи по продуктам идеологической войны, которую вели против неё Россия и Европа.
Одной из главных опор Османской державы было янычарское войско. Хорошо известно, что этнически это войско было славянско-албанским, янычарами становились христианские мальчики, набиравшиеся на Балканах. По преданию, «новое войско» султану Орхану посоветовал сформировать великий шейх Хаджи Бекташ Вели, основатель суфийского братства Бекташи. Практически все янычары принадлежали к этому братству, в янычарских казармах вместе с воинами жили бекташийские шейхи, они ходили со своими учениками и в бой. Интересно то, что бекташи по идеологии – братство совершенно шиитское. И эта шиитская секта была второй основой великой суннитской империи!
В первой половине XIX века янычарское войско было расформировано, а братство бекташи запрещено. Под давление попали и многочисленные общины алевитов (родственная бекташи версия шиитского ислама). Довольно негативное отношение к себе алевиты терпели и весь республиканский период истории Турции.
В 2010 году в Стамбуле состоялся «Первый съезд сельских и местных алевитских обществ». Лидер современных турецких алевитов заявил, что турецкая демократия хромая, потому что опирается только на суннитское большинство. Ей необходима вторая опора — алевитская. Алевиты выразили уверенность, что в современной ситуации стал возможным продуктивный диалог с государством. То есть, с суннитами, на которых опирается правительство Партии Справедливости и Развития.
В конструкции, нарисованной алевитскими лидерами, явственно проглядывают черты возрождающейся Османской империи. По-видимому, необходимость активного участия алевитов в новой Турции осознаёт и суннитское большинство. Ещё не так давно премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, будучи мэром Стамбула, со скандалом закрывал алевитский молитвенный дом, а теперь он участвует в алевитском празднике. На недавнем референдуме по поправкам в Конституцию алевитская община выразила полную поддержку правящей партии.
Современные процессы в Республике Турции, свидетельствуют о том, что турки постепенно вновь становятся османцами. Прежде всего, с недавних пор не все жители Турции обязаны называться турками, некоторым даже разрешили иметь прессу на родном языке. Складывается двусмысленная ситуация. По Конституции Республики Турции страну населяет «тюркский народ». При этом имеются миллионы никак не тюрок: курды, лазы, арабы, греки, «черкесы» (выходцы с Северного Кавказа), армяне, ассирийцы, десятки других этнических групп. Кроме того, помимо составляющих большинство турок-суннитов, и упомянутых алевитов, имеется немало тюркских религиозных и этнических меньшинств.
Полагаю, процесс «признания» национальных и религиозных меньшинств рано или поздно приведёт Турцию к необходимости отказаться от обветшавших националистических доктрин начала ХХ века. Наиболее продуктивным выходом из ситуации видится именно «новый османизм».
Османизм – это очевидный выбор для Турции, которая отчаялась когда-либо попасть в Европейский Союз. Вступление в Европу было бы венцом усилий страны, вставшей на путь европеизации при Ататюрке. Но теперь, похоже, все понимают, что этого не произойдёт. В каком-то смысле отказ Европы признать Турцию «своей» означает идеологическое поражение кемализма. Недаром главные поборники кемализма в Турции – военные – под давлением мусульманских сил постепенно сдают позиции. Судебные процессы над заговорщиками, якобы намеревавшимися совершить очередной переворот с антимусульманской начинкой, вероятно, означают конец эпохи насильственной европеизации Турции.

Османизм – это преодоление раболепного отношения к европейской цивилизационной модели.

Одновременно это выход на новые стратегические ориентиры во внешней политике, которые всё яснее формулируются самыми разными политическими лагерями Турции: отказ от роли форпоста НАТО и США на Ближнем Востоке, переход к союзническим отношениям с Ираном, Китаем и Россией.

Что же означает османизм Турции для её соседей?

Во внешних проявлениях османизм будет направлен прежде всего на разработку перспектив этно-политических, цивилизационных связей с сопредельными странами и народами. Возьмём, к примеру, Сирию. Для Сирии определённо выгодно иметь развитые связи с Турцией на всех уровнях. Однако развитию этих отношений явно мешает давняя конфронтация между арабами и турками. В отличие от Саудовской Аравии, в Сирии никогда не было активной антиосманской деятельности. В случае успешного национального развития этнических арабов Турции, населяющих юго-восточные регионы страны, связи между странами могут стать намного крепче. Следует учитывать и то, что у власти в Сирии находятся не сунниты, а алевиты, к тому же, значительную роль в политике играют выходцы с Северного Кавказа. Аналогичные группы в Турции, получив наименование османцев, могут установить теснейшие горизонтальные связи между странами. Эти связи и сегодня существуют, однако политика османизма может придать им мощный импульс развития. Эффект от подобного применения «мягкой силы» может превзойти любые ожидания.
О возможной федерации между Турцией и Иракским Курдистаном уже говорится как о вполне реальном сценарии, причём с обеих сторон. Ранее Турция, сотрудничавшая с режимом БААС по общим проблемам курдского сепаратизма, реально могла опираться в регионе только на иракских туркоманов. Взаимовыгодный турецко-курдский союз может полностью изменить всю ситуацию в регионе.
Примерно то же можно сказать и в отношении практически всех соседей Турции: прежде всего Ирана, Грузии, Российского Северного Кавказа, Абхазии, Греции, Болгарии, бывших республик Югославии, Албании, Румынии.
Особняком стоит проблема Армении, это, на мой взгляд, одна из самых сложных задач для «нового османизма». Однако «армянский вопрос», столь острый для Турции, может стать отличным полигоном для отработки методик «новой османской политики». Даже если Турция не сможет решить армянскую проблему к своему удовлетворению, она получит богатейший опыт в данной сфере деятельности. Полагаю, для решения любой другой цивилизационно-этнической задачи от Турции потребуется в разы меньше искусства и усилий.
Отдельной задачей для политики «нового османизма» явится переформатирование старых пантюркистских связей Турции с балканскими турками, крымскими татарами, гагаузами, месхетинцами и др. Переориентация «пантюркистской агентуры» Турции на иной стиль взаимоотношений внутри своих стран также могут сыграть положительную роль в новом стратегическом положении Турции.

Релевантно:

Евразийцы в Европарламенте: этнические конфликты в Москве, как “ответ” на “медведевскую модернизацию”

Критика модернизации и евразийский постмодернистский проект

Евродепутаты в Центре Льва Гумилёва

Турция: Модернизация и Национализм

Риски модернизации: Иран, Россия, США, Северный Кавказ