16 ноября прошел день толерантности. Прочел очень много интересных публикаций на тему того, что такое толерантность. И некоторые меня капитально шокировали. Вдогонку: 19 ноября в Смольном пройдет конференция по толерантности, где будет ставиться вопрос: нужна она вообще или нет? Меня туда тоже вроде как приглашают, начну с того, что попрошу народ для себя определиться, что такое толерантность. Термин многосмысленый, каждый волен вкладывать в него тот смысл, какой захочет.
В социологию термин «толерантность» пришел из естественных наук – биологии, медицинских наук, химии и проч. Причем в разных науках есть разные оттенки смысла, иногда совершенно противоположные.
В биологии толерантность – аналог экологической пластичности. Означает способность биологических организмом переносить климатические, экологические или другие отклонения от нормально среды. Если утки живут летом на ручье, а зимой могут не улетать и зимовать тут же – это пример толерантности. Здесь толерантность – это свойство. Оно может быть, а может не быть. И в любом случае это врожденное и приобретается эволюционно.
Толерантность в медицинских науках имеет двоякий смысл: во-первых, толерантность к веществам – это невосприимчивость к некоторым веществам. То есть толерантность к определенным наркотикам у представителей монголоидной расы означает, что этот представитель может раз в месяц нюхать героин, и ему не будет грозить зависимость. Также толерантность означает привыкание, снижение реакции на повторяющееся введение вещества, когда для определенного эффекта нужно дозу все больше и больше. Например, при привыкании к анальгину. Таким образом, это совершенно противоположный смысл уже в рамках одной только медицинской науки.
Иммунологическая толерантность – это состояние организма, при котором он не способен синтезировать антитела. Причина многих аутоиммунных заболеваний и отторжения пересаженных органов, включая пластические операции.
В химии толерантность веществ используется в противоположность слову «реактивность», то есть неспособность вступать в реакцию с другими веществами (или способностью не вступать?). То есть опять же термин близкий к термину «игнорировать».
Все, с кем я общался на тему толерантности, давали разные определения этого термина. Я понял, что большинство понимают его как «терпимость», но почти всегда отличают его от «терпимости», хотя для определения именно это слово и используют. Однако терпимость – это перенесение ущерба, что уже отличает его от почти всех перечисленных ранее определений. Терпимость – это не невосприимчивость, это умышленное смирение с причиненным вредом. Причем под понятием «вред» мы подразумеваем, в том числе и изменение привычной социальной среды на непривычную. В широком смысле появление на прилавках халяльной говядины – уже вред. Хотя это не обиходный смысл, общество в целом понимает «вред» гораздо конкретнее, когда он ощутим. Также терпимость это не привыкание. Можно привыкнуть терпеть (испытывать терпимость, обрести свойство терпимости), но это все равно не одно и то же.
Другая группа отличает терпимость от толерантности, и говорит, что толерантность подразумевает не перенесение ущерба, а способность понять другого и через это примириться с его образом мышления. Поэтому это более универсальное понятие, включающее не только этническую толерантность, но и толерантное отношение к геям, представителям других конфессий и разным дендрофилам. Однако у этого смысла есть другой термин. Изначально это был термин «симпатия». После того как «симпатия» стала означать в массовом сознании узкий смысл эмоциональной близости, этим термином стала «эмпатия», которая означает симпатию в ее первоначальном значении.
В определенном смысле такая трактовка более инновационна, так как отдаляет толерантность от ее первоначального смысла – терпение. И, одновременно, становится истинное значение слова «толерантность», отличное и от терпимости, и от невосприимчивости, и от привыкания. Это значение лежит где-то посередине в этом треугольнике, но в нашей культурной среде не поддается рефлексии и в зависимости от контекста меняется в пользу одного из этих трех смыслов. Отсюда и противоречивые оценки толерантности, ведь «привыкание» и «терпимость» – это противоположные процессы. Привыкание подразумевает усилие по дружественному сближению, а терпимость – усилие по безопасному отчуждению представителей различных культур и самих культур при этом.
Далее мы должны понять, каким путем идет Россия. В силу правовых моделей и обязательств мы не можем рассматривать силовые методы преодоления или сохранения этнокультурных различий – ассимиляцию и апартеид. Поэтому сконцентрируемся на двух ненасильственных методах – мультикультурализм и интеграция.
Мультикультурализм подразумевает сохранение этнических различий и создание институтов и законов по их воспроизводству. Интеграция означает создание таких условий, при которых иммигранты получают ощутимые выгоды от принятия чужих этнических черт и культуры, а коренные народы (в русской политической науке – национальные меньшинства) от ревизии своих культурных маркеров, чтобы сблизить их с другой культурой.
В политическом сообществе постоянно идут дискуссии, где применять мультикультурализм, а где интеграцию. Этот вопрос до конца никем еще не решен. Но главное не это, а то какое место в той или иной политике подразумевается развитие и углубление толерантности.
Если мы посмотрим на оба процесса, то поймем, что толерантность свойственна только политике мультикультурализма, так как интеграция – создание условий по изменению идентичности в пользу одной из этнических групп или всех групп на какую-то третью идентичность (региональную, например), сама по себе нетолерантный процесс. А в отношении мигрантов в основном интеграция и применяется. То есть, какой смысл в развитии толерантности, если политика государства нацелена на политическое искоренение культурных различий принимающего общества и иммигрантов?
Мультикультурализм в основном применяется по отношению к этническим коренным меньшинствам. Эта политика закреплена в Европейской рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Должна ли она действовать на протяженности всей страны или только в регионах компактного проживания таких меньшинств? Должна ли политика мультикультурализма распространяться на этнодиаспорные группы? На эти вопросы каждое государство отвечает для себя по-своему. Некоторые, довольно либеральные, политику мультикультурализма применяют достаточно широко, консервативные – в строгих рамках этнотерриториальных групп. Мультикультурализм немыслим без толерантности (как привыкание и как терпимость), взаимного признания чужих отличий и согласие на их политическое оформление.
Когда вопрос с российской миграционной и национальной политикой будет решен, будут выбраны пути и концепции, согласно которым они будут реализованы, тогда будет понятно нужна ли нам толерантность, и какое у этого термина будет определение.
Откуда взялся этот термин понятно. В ситуации лингвистического вакуума был заимствован термин, под который были подогнаны несколько общепринятых определений и программы, финансово, идеологически и институционально обеспеченные.
Причем заимствование получилось интересным. Обычно термин заимствуется, когда есть смысл, который нельзя выразить силами собственного языка, а словотворчество по какой-то причине не состоялось. Например «киллер». Киллер – это наемный убийца. Его следует отличать от “killer” – просто убийцы. Наемный убийца в английском языке, киллер – это “hitman”. Таких примеров полно – “magazine” и «магазин», допустим. Это тоже разные слова. Внешне «толерантность» и “tolerance” это тоже что-то разное. Английское “tolerance” – это и есть это самое терпение. Абсолютно так оно и переводится с латинского языка. В России же кальку сняли, а смысл еще не подогнан. То есть когда говорят «толерантность», пытаются говорить на одном языке с европейцами, но по существу речь идет о семулякре, который никто не понимает и воспринимает как попытку принуждения с чем-то смиряться.
По-моему, пока у слова нет смысла, нет никакой необходимости в нем. Во всяком случае, пока не будет выбрана и широко обсуждена миграционная и национальная политика России. Потому что у всех свое видение и у всех своя толерантность.

Виталий Трофимов-Трофимов
Координатор Движения по защите прав народов

Комментарий эксперта портала «Права Народов» Алекса Волынского:

Этнополитику диктует экономическая и социальная структура социума, а не благие или злобные пожелания.
К «чужому» можно испытывать только терпимость или нетерпимость, если испытывать к нему эмпатию , то он становиться «своим».
Я могу испытывать эмпатию к отдельному человеку ибо он такой же «человек» как и я, но при этом воспринимать его этническую идентичность как чужую. И между прочим
это очень помогает правильно строить отношения.
Поскольку часто социальные иерархии ставят разные этносы на разные ступени, то этническая толерантность накладывается на классовую и отношения власть-личность.
Этническая эмпатия «русской личности» к «русскому менту» бьющего эту «личность» смягчает конфликт, а вот «русский мент» и «лицо такой-то национальности» это всегда обострение.
Толерантность надо внедрять прежде всего в государственных стуктурах и исходя из их собственных интересов. Драки на улицах и соседские разборки это вообще не тема и не проблема.
Государственная толерантность проявляется в законодательстве , нормативных актах и реальных нормах поведения госслужащих по отношению к «чужим».
Евреям в царской России и СССР было плевать на бытовой антисемитизм, но вот чиновный антисемитизм переносился с трудом.
Демократия это не власть большинства, а власть Закона, который большинством одобряется. Если большинство не согласно пускать к себе «чужих», то закон это несогласие должен оформить.
Нелегальная миграция это нарушение закона. Если экономика не способна обойтись без мигрантов , то законодатели обязаны оформить эту ситуацию , а не прятать голову в песок. Если проблема не решается, то виновата Власть, а не «плохой народ».